Новости

История о силе человеческой мысли.

Премьера спектакля «Старик и море» в Хакасском национальном драматическом театре им. А.М. Топанова прошла еще в феврале, сегодня – повторный показ. При этом режиссер-постановщик и автор идеи Марас Чеббур напоминает зрителям, что количество мест в зале ограничено и в ближайшее время он отдохнет от Хемингуэя. Чем еще запомнится эта постановка и как она создавалась, узнала Светлана МЕДВЕДСКАЯ.

Почему?

Никогда не думала, что доживу до того дня, когда в Абакане поставят спектакль «Старик и море» по одноименной повести Эрнеста Хемингуэя. Всегда казалось, что накал страстей и умеренно нудное повествование в книгах этого американского писателя способен выдержать только самый преданный читатель при условии, что: а) читает Хемингуэя в оригинале и б) читал его в юношестве. Главный вопрос, который меня преследовал: «Почему именно «Старик и море» вышел на хакасской сцене?». Не потому ведь, что это хрестоматийное чтение проходят в школе. И уж наверняка не из-за Нобелевской и Пулитцеровской премий, которые получил Хемингуэй за свою повесть.
Этот вопрос и стал первым в нашей беседе с режиссером-постановщиком Марасом Чеббуром.

– Вам ведь, наверное, уже надоели с этим вопросом, почему именно «Старика и море» вы захотели поставить? Вот и я не буду оригинальной, тоже спрошу.

– Это первое произведение, которое я прочитал еще будучи школьником. Может быть, это одно из его – Хемингуэя – лучших. Ведь не зря он получил Нобелевскую премию. В одном каком-то рассказе такая философия. Сидят два человека, допустим, беседуют – и ты чувствуешь, что скоро вот с этим человеком что-то случится. Поразительно, как он пишет интересные вещи.

– А как вы думаете, насколько для нас, степных жителей, понятна и акутальна история человека, всю жизнь прожившего у моря?

– Может быть, море здесь и не столь важно. Хотя море – это такая стихия… Мне больше понравилось, что человек один. Он может и в степи быть один. Старик один, у него никого нет. И он говорит, нельзя, чтобы в старости человек оставался один, но это неизбежно.

Марас рассказывает, что сама идея постановки появилась еще в 2015 году. Два года ушло на то, чтобы продумать «от и до» весь спектакль. На репетиции понадобилось всего около двух месяцев.

«Больше на рыбалку не буду ходить»

Прежде чем приступить к репетициям, Чеббур долго говорил с исполнителем главной роли Старика, Виктором Коковым, расспрашивал народного артиста Хакасии о его пережитом опыте, может быть, даже болезненном, чтобы потом на основе этих воспоминаний актеру было легче вживаться в роль. Режиссер уверен, что у актера должен быть определенный жизненный багаж. Нельзя на роль Старика посадить мальчика, загримировать его и заставить играть.

– Мой девиз: «Не играть». За это, кстати, меня часто критикуют в театре, – признается режиссер. – Просто жить, реально жить. Оказалось, что Виктор Сергеевич (Коков) в юности ходил на рыбалку. А в то время в реках водились огромные таймени. Попалась ему громадная рыбина, и он не мог ее вытащить. Все руки леской изрезал. Тогда не было сачков и никого поблизости, кто бы мог помочь. И рыба эта сорвалась. Домой он вернулся весь изрезанный и говорит: «Больше на рыбалку не буду ходить». И вот, наверное, на основе этих ассоциаций у нас спектакль строится. Актер думает, вот рыба-меч огромная, пойдет он на рыбалку или больше не пойдет. И что с ним будет?

При этом Марас не скрывает, что с молодыми актерами работать легче, потому что они податливые и гибкие, а тут народный артист другого поколения, с большим опытом, интеллектуальным превосходством. Бывало, что Виктор Сергеевич задавал режиссеру больше вопросов, а не наоборот.

Зритель «зомби» и критика

Марас Чеббур считает себя молодым режиссером, то есть еще недостаточно известным. Однако это ничуть не мешает ему смело экспериментировать в своей профессии и срывать весь спектр отзывов от благодарных до негативных.

– А почему вас критикуют?

– Потому что мои актеры не играют. У того мастера, у которого я учился, запрещено играть. А еще меня критикуют за то, что я беру не драматические произведения. В смысле есть же пьесы, где хорошо все разложено, есть действие. А тут сидит человек в море, в лодке и размышляет. Ну и зачем это надо?

Действительно, сюжетная линия про Кубу едва ли угадывается в этом спектакле. Полагаясь на аффективную память, актеры, они же герои, в постановке Чеббура живут по-настоящему, мучаются, потеют, сопротивляются невидимой силе. Чтобы зритель ощущал напряжение от натянутой веревки, ее постоянно кто-то тянет из-за кулис. Никакой бутафорской рыбы и муляжей. Рыба в голове героя. А дополняет всю эту игру воображения такая разная музыка, которой пришлось переслушать очень много, прежде чем Марас отобрал пятнадцать фонограмм для определенных эпизодов:

– Человек уходит в море – это космос. На берегу какая-то бытовая музыка, фольклорная. Я захотел так, когда человек уходит в море, для него должна звучать космическая музыка. Когда он молится, когда убили рыбу – всегда звучит разная музыка.

Марас признается, что любит работать с мультимедиа и не любит повторяться. В «Старике и море» он ограничил количество мест в зале, сблизил главного героя со зрителем, чтобы видно было лицо Старика. Море он решил сделать живое, используя песочную анимацию на экране, и никакой фонограммы с морским шумом – только настоящие звуки, записанные с помощью музыкальных инструментов или подручных материалов.

– Мне было очень интересно следить за зрителем. На протяжении всего спектакля зритель не кашлянул, не чихнул даже. Никто не уходил, не вставал. Атмосфера такая «не вспугнуть старика», нельзя ему ничего сделать. Я впервые такое видел. Чтобы вот так сидели, сидели, и потом раз, спектакль быстро кончился. Люди не понимали. Это же не такой спектакль, где посмеяться, отдохнуть. Не такой. И пишут отзывы, как зомби.

«Человека без имени не хотят звать»

По мнению Чеббура, настоящий режиссер должен за год делать одну-две работы. Поэтому сейчас, после «Старика и моря», у Мараса запланирован творческий отпуск, чтобы набраться новых сил, идей, впечатлений. И к произведениям Хемингуэя он пока не собирается возвращаться. Ведь есть и другие авторы, с кем можно было бы поработать:

– Шекспир у меня есть в запасе, в голове целый спектакль. Островский есть. Есть рассказы, о которых пока не хотелось бы говорить.

Также режиссер не против сотрудничества с другими театрами, которым у него есть что предложить:

– Если бы меня пригласили в русский театр или в «Сказку». У меня есть и для них спектакли. Не знаю, нужен ли я, – смеется Марас. – Обычно же режиссер должен себе имя сделать. Сначала мне нужно доказать свою состоятельность, что я режиссер. А потом уже будут звать, я надеюсь. А пока тихо.