Новости

Если бы спросили, какой спектакль на IV Фестивале МакДонаха огорчил меня больше всего, назвал бы, к сожалению, этот – «Калека с острова Инишмаан», Хакасский национальный театр имени Топанова (Абакан), режиссёр С.Потапов. И не потому, что это был самый плохой спектакль, отнюдь нет: и текст не глушили криками, как рыбу динамитом, и персонажей не загораживали декорациями, и находок хватало... в общем, как говорится, счастье было так возможно, но...
… но лучше, пожалуй, обо всём по порядку.

В пьесе МакДонаха, как известно, 9 персонажей, 4 из них – женщины; в спектакле Потапова занята только 1 актриса (Ю.Чепашева – Хелен), остальные роли отданы мужчинам. «Ход», на мой взгляд, вполне допустимый: две тётушки (старые девы) и мамаша Патинмайка (за 90, вдова с многодесятилетним стажем) – существа, по сути, бесполые; к тому же чисто мужское окружение как бы подчёркивает сексуальность единственной дамы. Кого как, а меня такое заявленное правило игры нисколько не напрягает, я легко его принял.

Принимаю и финал первого действия – тётушкам, только что узнавшим, что их Билли уехал в Америку, являются голливудские пришельцы и кружат их в танце. У МакДонаха подобного явления не предусмотрено, но почему у тётушек не может быть своей «американской мечты»? Мало того, такой финал первого действия как бы рифмуется с финалом всего спектакля – в лучших киношных традициях резко подобревшая Хелен соглашается на прогулку с Калекой Билли. Другое дело, мне показалось, что танец с голливудскими пришельцами немного затянут и сбивает с ритма, но перед самым антрактом это не смертельно.

Теперь о находках, которые я не только принял, но и посчитал удачными. Зачитывать письмо тётушкам Билли выходит без костылей; нечто похожее мы видели и в другом фестивальном «Калеке», но там это сделали очень акцентировано (даже нарочито), а у Потапова эта сцена выглядит абсолютно естественной и легко вписывается в общую «движуху».

Далее. Спящему в Америке Билли является Хелен; в тексте такого, сколько помню, нет, но духу и стилю пьесы эта добавка, полагаю, вполне соответствует.

В восьмой сцене Билли извиняется перед Малышом Бобби за то, что обманом напросился к нему в лодку для поездки на Инишмор, с чего и началась голливудская одиссея заглавного героя («и сейчас раскаиваюсь. Особенно потому, что поймал тебя на том, от чего умерла твоя хозяйка»). Бобби извинений не принимает и избивает Билли, но в спектакле Потапова этому избиению предшествует небольшая пауза – Малыш как бы раздумывает, простить Калеку или нет. На мой взгляд, очень правильный ход.

По окончании основного действа одни персонажи усаживаются в лодку, другие эту лодку-ладью толкают, и так они вместе покидают сцену. Тоже удачно!

Наконец... не находка, конечно, но милое и правильное по нынешним временам хулиганство: Доктор носит маску, и Мамаша, когда её осматривает Доктор, тоже сидит в маске.

В общем, всё это (вполне вероятно, что-то ещё я пропустил или забыл) – в плюс спектаклю. Добавим сюда же вполне подходящих Билли (В.Ульчугачев) с Хелен и запоминающегося Малыша Бобби, единственного «взрослого» персонажа во всём детском саду (А.Тюкпиеков). А в минус... В кулуарном разговоре я сразу сказал: готов поддержать этот спектакль в разных номинациях, но только не в той, которая «За лучшую режиссуру». И на вопрос «Почему?» ответил: слишком много грязи.

Тут начну с мелочей. Бобби, вспомнив умершую жену («Я скучаю по ней, Билли»), громко всхлипывает, что никак не вяжется с характером персонажа – ладно, проехали. Патинмайк приносит хорошую новость и вытягивает ногу, чтобы тётушки в награду почистили ему ботинки – это откуда и зачем? Входит вернувшийся из Америки Билли, и все дружно падают в обморок – перебор. Одна из тётушек, лишившись парика, оказывается лысой... Тоже, надо думать, по мелочам не всё, но достаточно. Стоит ли путать буффонаду со Смехопанорамой? Про бритву Оккама вообще молчу.

Не обошлось без типичных кунштюков «современной режиссуры». Вот Бартли прилюдно (хотя и, справедливости ради, спиной к зрителям) мочится в горшок, а потом выплёскивает содержимое на Хелен. Смешно, да? А вот Хелен в дополнение к монологу из пьесы «Я ведь только у священников видела. Все время они мне их показывают. Почему – не знаю. Нельзя сказать, чтобы меня это возбуждало. Бурые, и все» вдруг добавляет к «бурым»: «венозные, пахнут резиной». Откуда это? Из какого-то левого перевода или дописано за МакДонаха? Заметьте, «новые слова» вызывают вопросы лексические («венозные» – явно другая опера) и смысловые («пахнут резиной» – Хелен мужские члены видела или нюхала?) Вопрос тот же: зачем это?

И, конечно, Патинмайк. Спрашивается, какого хрена один из жителей острова Инишмаан в 1934 году оказался трансвеститом? Для «актуальности»? Какое отношение имеет к этой теме пьеса МакДонаха? Режиссёр так увидел? Ничего подобного: персонажа он увидел отдельно (если увидел), а юбочку – отдельно, оба «слагаемых» существуют в спектакле сами по себе; стало быть, злополучная юбочка не оправдана ничем и никак.

Что за дурные хохмы для малолеток? Тех, кто немного постарше, в театры уже не пускают? Если так, Абакан даже Москву переплюнул, куда там Первопрестольной с её жалкими 65+...

В разговорах о спектакле вспомнили Богомолова, но тут не соглашусь: цель Богомолова – привлечь внимание к себе, остальные персонажи ему не интересны, а у Потапова – скорее всего, просто дань моде. Жаль режиссёра – безусловно, способного; придумал он многое удачно, правильно. Но сам же всё и испортил модными «кляксами».

А стоит она того, эта ваша мода?

Живой Журнал автора: https://dik-dikij.livejournal.com

#театр #театрумоста #МакДонах #McDonagh #MDFest